6 История Россия-немецких

6.3 Эмиграция Немецкая часть III 1917 - 1955

6.3.6 Послевоенное развитие до снятия комендатуры для российских немцев в 1955 году

6.3.6.1 Спецкомендатура после войны с 1945 по 1955 гг.

6.3.6.1.2 Воспоминания свидетелей о комендатуре

Ида Шмидт:

Надежды в конце войны

9 Мая, день Победы над фашизмом, мы праздновали весело. Мы где-то нашли выпивку и все были радостными, веселыми. Мы пели и танцевали на улице. Теперь, верили мы, ничто больше не мешает нашему возвращению к семьям и родным. Но мы ошибались. Большинству из нас пришлось остаться. Мы, немцы, не имели права без разрешения покидать рабочее место или место жительства. До 1955 года нам приходилось отмечаться в милиции, мы были людьми второго сорта.

Отто Драйт:

В 1947 году началось движение под девизом "Специалисты – в село". Оно в первую очередь коснулось немцев в Томске, так как среди них было особенно много специалистов. Видимо, это была попытка убрать немцев из больших городов. Я переехал со своей семьей в Азино, маленький город в 100 километрах от Томска. Для немцев после войны и до 1955 года была введена комендатура. Мы не могли свободно ездить по стране без особого разрешения. Мы были привязаны к своим рабочим местам. Сначала это не было для меня и других немцев из моего окружения большой проблемой. Мы имели сравнительную свободу. Но с 1948 года режим стал строже. Сначала нам приходилось отмечаться у коменданта один раз, позже два раза в месяц. Я был вратарем городской футбольной команды в Азино. Для игр за пределами города мне каждый раз нужно было иметь специальное разрешение. Но в качестве вратаря я был нужным игроком. Секретарь горкома партии был заинтересован, чтобы "его" футбольная команда не проиграла. И таким образом я всегда получал пропуск.

Катарина Торно:

В конце 1946 года нам объявили, что трудармия для нас закончена. Но нам не разрешили вернуться в семьи. По-прежнему мы были привязаны к месту работы, и мы, немцы, должны были регулярно отмечаться у властей. Ни с того ни с сего меня и моих подруг по несчастью из лагеря перевели в Таджикистан, недалеко от Ленинабада. Там шло строительство шоссейной дороги, по которой на грузовиках должны были возить руду. Вначале нас поселили там в бараках. Но вскоре мы стали получать зарплату за нашу работу. Мы могли сами искать себе жилье и сами должны были заботиться о пропитании. В Таджикистане я познакомилась со своим мужем. Он был родом из-под Одессы. Во время войны он попал в немецкий вермахт. После победы над гитлеровской Германией он через несколько этапов попал в Таджикистан.

В 1947 году мы поженились. В 1948 году родилась наша дочь Элла. Нам было очень тяжело связывать ежедневную работу с уходом за ребенком. Мой муж был ответственным на базе, на которой заправлялись и ремонтировались грузовики. Одновременно там выдавались орудия труда для строительства дороги. Когда Элла была еще маленькой, мне некоторое время было разрешено работать там в ночную смену. Наше жилье, скорее хибарка, чем дом, врытая в гору, только передняя стена с дверью и окном были деревянными. Другие стены были частью скалы. Обстановка в домике была довольно бедной: широкая кровать, грубо сколоченный стол, табуретки и печь. Больше у нас ничего не было. (Позже, в начале 50-х годов, мы получили комнату в настоящем доме и смогли купить немного мебели.) Я утром всегда варила побольше, чтобы нашей дочери хватило еды на весь день. Посуда с едой была крепко приделана к столу, чтобы она не опрокинулась. Иногда, приходя вечером домой, мы видели, что наша дочь не прикасалась к еде. Она за весь день не вставала с постели. Она боялась чего-то страшного на полу или под кроватью. Однажды, вернувшись с работы, я очень испугалась, не найдя Эллу за запертой дверью. Я закричала, как ненормальная, взволнованная побежала к соседям, чтобы рассказать им о своем несчастье. К счастью, все быстро выяснилось. Наши родственники пришли после обеда, вытащили нашу дочь через окно и забрали с собой в соседнее село.

Лора Рихтер:

28 апреля 1947 г. ...В окошке одного из маленьких деревянных бараков, стоявших вокруг прямоугольной площади, всю ночь горел свет. Некоторые женщины не спали и возились с новорожденным ребенком и его матерью. Они находились в рабочем лагере недалеко от Сызрани на Волге. Кроме маленькой кофточки и штанишек, которые кто-то сумел достать, никаких детских вещей не было. Постиранная рабочая одежда и шерстяное одеяло поновее – этого должно хватить. Женщины кладут маленькую девочку рядом с матерью на нары. Ей дают имя Лариса, но вскоре ее все называют Лорой.

53 года спустя. Лора Рихтер рассказывает:
Моя мать тогда была уже пять лет в лагере. В 1947 году, когда я появилась на свет, она, наверное, не представляла себе, что ей придется со мной еще целых пять лет там остаться. Официально рабочие лагеря для немецкого населения – это значит режим принудительных работ и охрана – были в конце 1946 года отменены, но фактически эта система лишь немного изменилась к 1952 году. Женщины, молодые и старые, были обязаны оставаться на рабочих местах, их не отпускали к семьям в места депортации и не разрешали жить вне лагеря. Я удивительно хорошо помню это время. Я многое помню с такой ясностью, которая необычна для ребенка в таком возрасте. Конечно, мы часто говорили с матерью про эти годы. Может это тоже привело к тому, что многое из лагерной жизни живо встает предо мной.

Женщины из лагеря должны были работать в совхозе. День начинался в шесть утра, независимо от времени года. Днем я мать не видела. В зимние месяцы она, в основном, работала в группе, которая должна была вылавливать из Волги бревна, которые распиливали и грузили на подводы и грузовики. Часто при этом происходили несчастные случаи, сплющивались руки или ноги. Я сегодня еще вижу женщин с искаженными болью лицами, которые, плача, возвращались в барак, где им только могли кое-как сделать перевязку. Мне было больно видеть их слезы. Я в таких случаях всегда пряталась в угол. Лишь когда повязка была наложена и несчастная успокаивалась, я приближалась и пыталась выразить им свое ребячье сострадание. Я прислонялась к ним, искала их тепла. Работа на лесозаготовке на реке была трудной мужской работой, но на это никто не обращал внимания. У женщин не было выбора, им приходилось там надрываться. Часто на улице было уже темно, когда они возвращались в лагерь. Летом и осенью женщинам было немного легче. Они, в основном, работали на полевых работах – пололи картошку, свеклу, капусту и так далее. И, кроме того, круглый год нужно было ухаживать за скотиной. Матери много приходилось работать с лошадьми. Иногда я приходила к ней. Но я боялась больших черных коней, особенно если они громко фыркали или били копытом...

Днем, когда мать была на работе, я крутилась около женщин, которые занимались в соседнем бараке домашним хозяйством. Они убирали помещения, варили еду на вечер. Мы были как одна большая семья. Поскольку я была одним из немногих детей в лагере, они заботились обо мне. Они отрывали от своей скудной пищи лучший кусочек и подсовывали мне. Но я никогда не забуду те немногие часы, когда мы оставались вдвоем с мамой в нашей маленькой комнатке. Она рассказывала тогда о дедушке с бабушкой, о тетях и дядях, которые жили где-то далеко. Тетю Терезу, свояченицу матери, я знала. Она тоже жила в лагере и часто приходила к нам. Остальные казались мне чужими. Они были частью мира, в который мне не было доступа.

(См. культурный архив российских немцев)